У русского рока есть три проблемы: отсутствие подачи, отсутствие продюсеров и отсутствие корней.
Андрей Клюкин исчез из эфиров внезапно. Еще год назад он вел программу «Воздух» на «Нашем радио» – живые концерты в прямом эфире, – был креативным директором радиостанции, отвечал за проведение фестивалей «Нашествие». И вдруг исчез. Год спустя он объявился с идеей проведения целого ряда этнофестивалей.
16 августа пройдет первый опен-эйр «Дикая мята» в московском парке «Тропарево», в нем участвуют «Ива Нова», Алевтина, «Северо-восток», Мила Кикина, «Начало века», «Полынья», «Медвежий угол», исторический театр «Ратоборцы», уличный театр «Феникс». Вход на фестиваль свободный.
Обозреватель газеты ВЗГЛЯД Гуру Кен расспросил радиогуру Андрея Клюкина о проблемах отечественной рок-музыки и перспективах фолк-музыки.
– После ухода с «Нашего радио» – вдруг такой скачок к фестивалю этнической музыки. Почему?
– Чем я сам больше думаю об этом, тем больше понимаю, что для меня это последовательное движение. Еще когда мы стали проводить «Нашествие» на трех сценах, мне хотелось расширить жанровое разнообразие фестиваля, которым я занимался. Сейчас у меня желание схоже, но мотив другой.
Большое количество современной отечественной музыки не имеет крепкого ядра, опоры на корни. У старого русского рока все понятно – был протест, вторая волна – прозападническая, не сохранившая свой стадионный статус.
Сейчас третья волна, и она невнятная и непонятная. У меня сложилось впечатление, что причина кроется именно в отсутствии корневой основы.
Ведь англосаксонская музыка опирается на блюзы и английскую корневую музыку. Скандинавская – на своих корнях. И интересной идеологии нет, музыка чаще всего создается с оглядкой на западные аналоги.
Наша идея не только в том, чтобы проводить именно фолк-фестивали. Их-то как раз много сейчас. Нам бы скорее хотелось создать сильный бренд, который объединит не только музыкантов, но также исторические театры, арт-группы…
В общем, совершенно разных талантливых людей, которые так или иначе имеют отношение к фольклору, обращаются к корням нашей культуры. Нам бы хотелось внести свой вклад в популяризацию этих направлений.
– Группы, которые отобраны для участия в фестивале «Дикая мята» – они не тяжелые и не «ирландские»?
– Правильно подмечено. Девять лет я занимался русским роком и понимаю, что музыканты часто теряют связь со своей музыкой. Часто копируют какие-то прикольные западные группы. Может быть, в славянском фолке противоядие?
– Кто делает фестиваль?
– Я и мои коллеги по компании J-group, которую мы открыли полтора года назад. Идея собственной компании возникла у меня в тот момент, когда начался кризис самооценки.
Тогда я задумался о том, чем я ценен: тем, что занимаю пост в крупном медиахолдинге, или тем, что могу реально сделать. Вопрос с названием вообще не стоял – Janis Joplin, Jimmy Hendrix, Джек Воробей и так далее. Везде буква J. Отсюда и возникло J-group.
Сейчас в нашей компании 11 человек, с некоторыми из них я работал на «Нашем радио». Мы занимаемся рекламным дизайном, создаем концертные афиши, оформляем эфиры радиостанций, делаем сайты, арендуем галереи и проводим выставки современного искусства, открыли свое кафе.
В какой-то момент, заработав определенное количество денег, решили делать фестиваль. Собственно, именно к этому и хотелось прийти с самого начала.
У нас есть спонсор, который покрывает часть расходов. Несмотря на то что вход на фестиваль будет свободным, музыканты получают гонорар. Мы категорически против того, чтобы артисты выступали бесплатно.
Кроме того, нам помогает управление культуры Юго-Западного округа. Там работает замечательная женщина Нина Николаевна Базарова, которая в свое время открывала Московскую рок-лабораторию.
– Андрей, откуда взялось название «Дикая мята»?
– Нам хотелось, чтобы название было привлекательным. Потом эта музыка – действительно дикорастущая. Ведь у фолк-групп никогда не было продюсеров, у многих из них нет даже директора. А мята – просто хорошее слово. Мы прибавили к нему слово «дикая». Получилась «Дикая мята».
– Мята ассоциируется с чаем.
– Снова верно подмечено. Событие не алкогольное. Мне очень хочется, чтобы атмосфера была светлая, позитивная. Чтобы на фестиваль могли приходить молодые родители с детьми. Кстати, мы недавно были на фестивале «Пустые холмы», очень понравилась именно атмосфера. Мы ездили всем офисом и хотим поблагодарить организаторов.
– Это будет разовая акция или планируется продолжение?
– Да, осенью мы планируем клубное продолжение, серию концертов в залах на 200–300 человек. Посидеть, послушать. Вместе с Navigator Records сделаем сборник, проведем его презентацию также в клубе. И начнем готовиться к следующему фестивалю.
– Участники фестиваля не обращаются с упреками, что, пока ты работал на «Нашем радио», их не поддерживал? А когда уволился, пришел к ним?
– Дело в том, что я работал на «Нашем радио» креативным директором и ни разу не принял решение о том, чтобы поставить ту или иную группу в эфир. Я мог лишь взять кого-то на «Нашествие» или в свою передачу.
Но многие из этих музыкантов не обратились ко мне, когда я делал программу! Скажем, с Милой Кикиной я познакомился буквально вчера, хотя слышал ее песни.
Группу «Начало века» я сам приглашал поучаствовать в программе, «Северо-восток» тоже были у меня в эфире. Алевтина и «Медвежий угол» появились уже после моего ухода с радио.
«Полынью» я всегда брал на «Нашествие». Так что никаких предпосылок для угрызений совести у меня нет, равно как и у музыкантов нет поводов для упреков. Я вообще не считаю, что у музыкантов могут быть упреки к «Нашему радио»: эта станция подняла на своих плечах колоссальный пласт музыки и продолжает это делать.
Наоборот, у меня теперь появилось время заниматься такой музыкой. И теперь ко мне подходят музыканты и аккуратно спрашивают, не хочу ли я заниматься их делами постоянно – концерты делать, пластинки выпускать.
Мы об этом не думали. Но, когда тебе говорит это каждая вторая группа, поневоле задумаешься. Мы же активно действуем – даем рекламу фестиваля на радиостанциях, телеканалах, печатаем афиши, открыли интернет-портал про фолк. Куда это приведет – посмотрим.
– Как ты оцениваешь ситуацию в нынешней рок-музыке? На последнее «Нашествие» не ездил?
– Не ездил. У меня сейчас что-то вроде отпуска. Девять лет я настолько плотно занимался этим, прослушивал такое количество музыки, что надо было взять тайм-аут. Сделал дома ремонт и переслушал много западных пластинок. В русской рок-музыке есть несколько проблем, которые надо перешагивать.
Во-первых, оформление и подача. Когда поднимались «Роллинг Стоунз», с ними работал Энди Уорхол. Когда поднимался русский рок, то все было доморощенным – записи, футболки, эмблемы…
В результате наши великие музыканты, как Виктор Цой, не воспринимаются как великие. Майки «Роллинг Стоунз» смотрятся на тебе стильно, а если хочется продемонстрировать любовь к Цою, то придется надевать жуткий черный балахон. Это вовремя поняла группа Amatory, она стала делать стильные вещи.
Во-вторых, из музыки ушла идеология, протестных групп больше нет – они все условно-протестные.
Старожилы взяли верный курс – за чистоту души. Подросткам это не подходит, изображать из себя Достоевских им странно. И петь стало не о чем. Нет идеи.
К тому же нет своего «я» в музыке. Не появляется новых «Звуков Му» или «Аукцыонов». Ориентируются на уже сделанное. Если нет музыки, может быть, у тебя есть идеология? Может, ты Путиным недоволен?
Нет, все довольны. И я, кстати, когда открыл свою фирму, переменил свое отношение к нему. Мне очень приятно, что кто-то заботится о том, чтобы было меньше проверок, чтобы не «кошмарили» бизнес, что есть упрощенное налогообложение для маленькой фирмы. Как электорат они меня получили.
Наконец, в рок-бизнесе мало профессионалов. Почти нет профессиональных рок-продюсеров, совсем мало организаторов концертов, промоутеров, рекорд-лейблов и так далее.
Вокруг рок-музыкантов практически отсутствует бизнес. Каждый концерт – как последний. Поэтому не нужна декорация, не нужен свет, не нужно шоу. Рок-музыкант превращается в маргинала в растянутом свитере.
И нет продюсера, который подталкивает артиста к тому, что хотят зрители. Западные музыканты делают шоу и выкладываются. У нас этого почти нет. А в результате молодой талантливый гитарист в рок-музыку не пойдет. Здесь негде заработать. И в рок все чаще идут посредственности.
– Здесь нет вины радиостанций и телеканалов, которые не ставят в эфир молодые группы?
– Радио – это бизнес. Во всем мире радиостанции получают диск не от музыканта, а от рекорд-компаний, которые говорят: «Нам нравится этот артист, мы запишем пластинку, снимем клип, повесим плакаты по городу» – и приходят на радиостанцию с конкретным планом взрыва. И взрыв получается.
У нас же от радиостанций ждут миссионерства. И вот «Наше радио» ставит на свой страх и риск новую песню пять раз в день. Слушатель, который не успевает привыкнуть, переключается на соседнюю волну. От этого могут упасть рейтинги радиостанции и могут упасть рекламные доходы. Но ведь радио не может и не должно работать себе в убыток.
Должен быть институт продюсеров, которые делают длинные деньги – когда от вкладывания денег до получения прибыли проходит довольно серьезный срок.
– Что скажешь про продюсерские проекты в рок-музыке – «Знаки», «Провода» и так далее?
– Я не считаю, что есть серьезный прорыв. Тут еще важен баланс между харизмой исполнителя и продюсера. Из пластилина лепить проще, но ценится больше бриллиант. Но и бриллиант в начале всего лишь графит.
Короче, всему свое время. Эти группы записываются в дорогих студиях, в них играют профессиональные музыканты. И это явная заслуга продюсеров, которые дают шанс, а уж сумеют ли группы им воспользоваться – покажет время.
– Где та грань, где русский рок может стать просто роком, который во всем мире, и наши группы начнут восприниматься в одном ряду со шведскими, английскими и так далее?
– Это вопрос из серии «В чем сила, брат?». Знаешь, все зависит от того, как воспринимать словосочетание «русский рок». Если ты задаешь вопрос, считая, что он плох, – это одно, если же, наоборот, ты симпатизируешь – это другое.
Что до меня, то мне не хочется, чтобы русский рок как жанр слился с общемировым мейнстримом. У нас есть свои корни, и прятать их или стесняться – это позиция жалкая.
Изображать из себя британцев, или ирландцев, или американцев нам негоже. Наблюдать за тенденциями – одно, делать кальку – другое. U2 – очень ирландский рок, Tito and Tarantula – очень мексиканский рок, и им это не мешает быть в общемировой обойме.
Так вот, мне хочется, чтобы, используя корневые традиции, русский рок стал немного более русским роком.
