Ситуация, которая сложилась в области татарской музыки, глубоко волновала известного татарского писателя Гаяза Исхаки. В 1914 году в одном из номеров татарского журнала «Мектеб» ( «Школа») он опубликовал без преувеличения программную статью «Наши национальные напевы и мелодии», в которой с горечью писал о состоянии татарской музыки: «Наши деды вынесли когда-то из бескрайних степей долгие-долгие напевы. А с берегов извилистых рек принесли они мелодии быстрые и весёлые. Омыв их в водах Каспия и Чёрного моря, освежив ветрами Урала и Кавказа, они завещали их не только нам. Они завещали их всей России. Мелодии дедов, не имеющие конца. Напевы бабушек, звучащие из самого их сердца, вскормили не только нас, но и наших соседей — русский народ, окрасив русские песни, русскую музыку в свои тона, вдохнув в них татарскую душу, оросив их татарской слезой».
Как видим, Г.Исхаки полагал, что характер музыки зависел от мест проживания предков татар и что русская музыка испытала влияние татарской. Трудно сказать в чём именно проявилось это взаимовлияние, поскольку дошедшая до нас русская народная музыка достаточно сильно разнится с татарской.
Продолжая свою мысль, Исхаки, увы, говорити об утрате современной татарской музыкой своего национального лица. «Однако эта великая культурная миссия нашей музыки из-за изменений в жизни нашего народа изо дня в день всё сходила не нет. День за днём нашему народу приходилось не столько служить примером соседу, сколько самому заимствовать его музыку. Татарские и мишарские мелодии, в отличие от музыки башкир и киргизов, утратили со временем собственный дух. Татары оказались способны лишь на переделывание на татарский лад русских частушек. Теперь нам уже стало приятно слушать и петь прекрасные и нежные башкирские песни. Казанские же мотивы, идущие с древних ханских времён, постепенно забываются или забыты».
Гаяз Исхаки полагал, что регресс татарского музыкального искусства начался после падения Казанского ханства, когда «татарский народ вынужден был заботиться не о музыкальном творчестве, а о собственном выживании». Кроме того, по мнению писателя, сказались также нелюбовь татарских мулл к музыке, «непонимание большой силы, заключённой в музыке» и её отсутствие в качестве учебного предмета в татарских мектебах и медресе, что вело к «духовному обнищанию». «Какое же последствие имело для татар то, что их музыка (по сути — родной ребёнок их культуры) оказалась как бы пасынком в неродной семье? — задаётся вопросом татар-ский писатель. — Что их льющиеся из самого сердца напевы сделались для них самих запретными плодами? Последствия эти общеизвестны. И нет смысла сейчас говорить об этом. После своего изгнания из отчего дома наша национальная музыка была вынуждена искать себе пристанище в публичный домах и кабаках. Разве это не доказательство серьёзности нашего преступления перед нею?».
Г.Исхаки считал, что древние музыкальные богатства, которые переходили из поколения в поколение в чистом, незамутнённом виде, были растеряны и день за днём татарская музыка несла тяжёлые потери. Он призывал татар делать всё возможное, чтобы музыка как самостоятельный предмет вошла в программы всех мектебов и медресе: «Настал срок пристально взглянуть на музыку и определить её место в жизни нации. Насколько важны уроки грамоты в школе, насколько важно для национального воспитания преподавание национальной литературы, настолько же важно и обучение национальным мелодиям и напевам. Сегодня не допустимо игнорирование этой проблемы. Учителя и, особенно, учительницы должны уделять ей в школах самое серьёзное.
